Интервью журналу "Kino"

 

Вы счастливы?

Счастье понятие кратковременное. Сегодня я счастлив. Что будет завтра – я не знаю.

Что в вашем понимании есть счастье?

Это когда в твоей жизни много плюсов и совсем мало минусов.

Что считать плюсом и что минусом?

Захотелось съесть краба – съел. Это плюс. (улыбается) Если же говорить серьёзно, когда твои мечты и планы осуществляются – это плюс. Терпишь поражение и неудачу – минус.

Что вы считаете любовью, а что - увлечением?

Мне кажется, любовь это высшая точка внутренней вибрации (волнения), чувствования другого человека, понимание его, желание быть с ним рядом. К увлечениям я отношу нумизматику, собирание марок.

Когда вы познакомились с вашей женой Наташей вы сразу почувствовали, что влюбились, или это чувство развилось со временем?

Я почувствовал, что встреча будет иметь продолжение, но какое именно – я не знал. Главное, мне хотелось увидеть её ещё раз, а когда увиделись, этого показалось недостаточно.

Любовь с первого взгляда?

С первого взгляда может потрясти внешний вид человека, для глубоких чувств необходимо время.

Чувства остывают?

Вы имеете в виду любовные чувства? Если перевести это в температурный аспект – да, остывают. Если же смотреть философски – они лишь видоизменяются. Точнее говоря, меняется отношение к этим чувствам. Появляется своего рода перспектива. Есть вещи близкие, переднеплановые, а есть далёкие, отодвинутые перспективой к горизонту, но в общей картине жизни и свежие и давние чувства продолжают жить.

Поговорим о конце восьмидесятых. Что вас заставило поехать в Штаты?

Я находился в творческом тупике. Фильм, который я хотел снять, не получил финансирования («Стена» по А. Галину). Остальные проекты тоже повисли в воздухе. В России круто менялась политическая и социальная система. Экраны заполонили фильмы, чуждые моей эстетике. На их фоне мой наивный романтизм и «душевность» воспринимались, как прошлогодний снег. А Америка и её Голливуд давали мне, хоть и иллюзорный, но шанс. Мой последний фильм «На исходе ночи» (это был 1988 год) купила всемирно известная киностудия «20-й век Фокс». Такое было впервые. Голливудская кинокомпания стала дистрибьютером (прокатчиком) советского фильма и продемонстрировала его в 91 стране. Президент студии долго тряс мою руку, давая понять, что я, как режиссёр, чего-то стою. Какой-то американский критик написал, что мой фильм напомнил ему стиль модного в то время режиссёра Майкла Чимино («Охотник на оленей»). Глава компании «Радио-пикчерс» тоже принял фильм с восторгом и, в свою очередь, сравнил меня с Дэвидом Лином, известным мастером таких эпических фильмов, как «Лоуренс Аравийский» и «Доктор Живаго». Писатель Мартин Круз-Смит, автор нашумевшего романа «Парк Горького», после просмотра «На исходе ночи» предложил написать вместе с ним сценарий о коррумпированных жёнах грузинских партийных руководителей. Словом, Америка протягивала мне руку помощи, вызволяя из застойного периода моей жизни. Я поверил в удачу и в то, что могу на ходу выпрыгнуть с одного поезда и пересесть на другой.

Вам удалось это сделать?

Не обошлось без травм. Но я ни о чём не жалею.

Это искреннее признание? Или всё-таки о чём-то сожалеете?

Я фаталист. Что случилось – случилось.

Говоря о вашем решении уехать в Штаты, Никита Михалков сказал, что на вопрос, правильное решение вы приняли, или совершили ошибку, вы ответите лишь себе, находясь наедине с подушкой.

Подушка действительно была свидетелем моих переживаний, но это было много лет назад. Окончательный ответ заключён в том факте, что я продолжаю жить в Лос Анджелесе.

Но и в России мы вас видим нередко.

Во времена не столь отдалённые мои американские приключения сочли бы предательством, изменой родине. Но сейчас то, что у меня есть дом в Лос Анджелесе и при этом квартира в Москве, вполне допустимо. Я не предавал родину, никогда её не хаял - ни в узком кругу, ни во всеуслышанье. Слишком много хорошего связано с Россией, любовь к ней неизбывна.

Вы часто задумываетесь о прошлом?

Случается. Когда жизнь, как сосуд, до краёв заполнена настоящим, в ней почти не остаётся места для воспоминаний или грёз. Но как только у меня появляется пауза в работе и я ничем не занят - сердце наполняется воспоминаниями.

Вы говорите «сердце», вы считаете, что воспоминания находятся в сердце? Почему не в сознании, не в голове?

Мы помним радостные дни, или дни потерь - именно потому, что они оставили следы или рубцы на сердце. Во всяком случае, мои воспоминания это всегда воспоминания сердца.

Ваши фильмы, я имею в виду ваши режиссёрские работы, рассказывают о любви. Почему вам близка эта тема? Вы влюбчивый человек?

Любовь делает человека лучше. Она поднимает его над бытом, над реальностью. Это не только любовь между мужчиной и женщиной. Это и любовь матери к своему ребёнку, и любовь к природе, к своей родине. Что касается меня, то я очень люблю своего зрителя. Без шуток.

Как у вас рождается идея фильма?

Каждый раз по-разному. Вот один из примеров. Когда я был маленький, взрослые обсуждали трагедию моего дяди, писателя, который полюбил деревенскую девушку, уехал из города, перестал писать книги. «Потерянная душа, - говорили родственники, - заживо себя похоронил, мается бедный среди коров и коз». Я представил себе исхудавшего дядю, с синяками под глазами, то и дело утирающего слёзы. Но когда я его увидел, картина была совершенно другая. Это был радостный, улыбающийся человек, довольный жизнью. Рядом с ним была его любимая жена. Когда, спустя двадцать лет, я прочитал сценарий фильма «С тобой и без тебя», мне вспомнилась история моего дяди. И я снял фильм о любви, в корне меняющей человека.

Другой пример. Как-то в гостинице я обнаружил пятно на подушке. Мне подумалось, что подушка могла бы раскрыть секреты спавшего на ней человека. Так родилась идея о мальчике, которому подушка поведала о том, как произошло убийство его отца. Я снял в Штатах фильм «Телепат» ( "Stir") - историю шестилетнего «Гамлета» (не Шекспировского, разумеется).

Ещё один пример. Моя мама одно время работала воспитателем в лагере, где было много политзаключённых. Разговоры с ними произвели на неё огромное впечатление. Мама написала письмо в ЦК партии в защиту свободомыслия и с просьбой помиловать диссидентов. Её сочли сумасшедшей. Насильно поместили в психиатрическую лечебницу. Я начал бороться за её освобождение. Это было непросто. Так родилась идея снять фильм о бесправии человека, приговорённого психиатрами к принудительному лечению Появился триллер «Заражение».

У вас был когда-то фильм «О тебе» - об уникальной девочке, родившейся на острове и поющей вместо того, чтобы разговаривать, как все люди. Как родилась идея этого фильма?

Необычный человек всегда находится под прессом неприятия, непонимания со стороны большинства. Это давление выдерживают не все, многие ломают свою особость. Мир, в котором живёт поющая девочка, не хочет петь. Должна ли она убить в себе природный дар, чтобы стать такой как все, или сохранить этот дар, но обречь себя на полное одиночество?

Идея «О тебе» родилась после просмотра документального фильма, в котором проводили эксперимент в детском саду. Детей посадили за стол и поставили перед ними блюдо со сладкой кашей. Дали попробовать, спрашивая: «Какая каша?», дети, естественно, отвечали: «Сладкая». Но вот одному из них вместо сладкой незаметно подложили солёную кашу. «Какая каша?» - спросили его. На лице мальчика отразилось недоумение, но он повторил то, что говорили остальные: «Каша сладкая».

Фильм «О тебе» - это притча. «Заражение» и «Телепат» триллеры. Остальные ваши фильмы в основном драмы. «Не стреляйте в белых лебедей», «Зонтик для новобрачных», «На край света», «С тобой и без тебя» «Враги». Чувствуется, что вы отдаёте предпочтение драме. Это так?

Да, драма мой любимый жанр. Но работа над другими жанрами очень полезна. Работая над триллером, мне приходилось обращать внимание на визуальную таинственность, на темп, на динамичность действия. В комедии («Моя большая армянская свадьба») я придавал особое значение типажности характера, поиску необычных реакций. В сериале «Русские в городе ангелов» есть эпизоды относящиеся к жанру акшн, там есть погоня, стрельба, кровопролитие. Но что бы я ни делал, в каком бы жанре не работал, я никогда не забывал о главном, о смысловой нагрузке, об уроке, который должен извлечь герой, а вместе с ним - и мой зритель.

Каковы ваши планы?

Два проекта связаны с Россией.

Один - фильм о героическом переходе девушки-партизанки через линию фронта в годы Великой отечественной войны.. История основана на воспоминаниях моей матери, совершившей этот мученический переход будучи беременной. Восстанавливая события тех лет, я как бы прохожу этот тяжкий путь ещё раз. Первый раз я прошёл его в материнской утробе.

Второй фильм - о большой семье, выжившей в условиях тяжёлых социальных и политических потрясений конца двадцатого века.

Третья история связана со Штатами. Я написал сценарий по повести Рэя Брэдбери «Вино з одуванчиков», сценарий очень понравился Брэдбери, он с энтузиазмом ждёт его реализации на большом экране.

Какие у вас отношения с Брэдбери?

Дружеские. Мы с Наташей часто приезжаем к нему в гости с бутылкой лёгкого красного вина. Наташа кладёт на крэкер ломтик острого сыра с мексиканским перцем «халапеньо» (лакомство Брэдбери) и протягивает его Брэдбери. Он поднимает стакан с вином и говорит «На здоровье!», отдавая должное русской традиции. Мы принимаемся говорить о старых фильмах, о политике, о писателях, о его прошлом.

В последний наш приезд он рассказал, что однажды, лет двадцать назад, к нему в Лондоне (это было у отеля «Браун») подошёл Николас Кейдж и сказал, что он восторженный почитатель таланта Брэдбери и неоднократно бывал на его лекциях в Лос Анджелесе.

Мы воспользовались этим рассказом и решили послать сценарий Кейджу с письмом от Рэя. Забегая вперёд скажу, что сценарий Кейджу понравился, но в связи с тем, что у него возникли огромные проблемы с налоговой инспекцией (он задолжал им более 6-ти миллионов долларов) от участия в фильме он отказался. Его можно понять. Чтобы расплатиться с долгами, ему нужны не маленькие артистические фильмы типа «Вина из одуванчиков», а солидные блокбастеры.

В последнее время общаться с Рэем становится всё труднее и труднее, он катастрофически теряет слух. Приходится кричать, чтобы он услышал. Это удаётся лишь Наташе. Я говорю слишком неуверенно, чтобы орать великому писателю на ухо. Наташа принесла ему вырезку из газеты о новейшем слуховом аппарате, но Брэдбери ткнул пальцем в висок и сказал, что проблема не в барабанной перепонке, а в клетках мозга, которые начинают отмирать. Сказал он это без грусти, улыбаясь. Десять лет назад Брэдбери перенес инсульт, практически не встаёт с инвалидного кресла, видит всё хуже и хуже (сценарий пришлось печатать буквами огромного размера), но дух его бодр и оптимистичен. Вот у кого поучиться мужеству и позитивному настрою.

В настоящее время сценарий «Вина из одуванчиков» находится в компании Майкла Дугласа «Фурзур Филмс», расположенной на территории студии «Юниверсал». Самому Дугласу сценарий нравится, он лишь попросил внести небольшие коррективы. Когда сценарий будет доведён до нужной кондиции, Дуглас отправится к руководству студии, чтобы протолкнуть его в производство. Несмотря на незначительные поправки, которые легко сделать, сам процесс «проталкивания» очень сложен.

Всё это мне знакомо. В 1992 году я работал на студии «20-ый век Фокс», писал сценарий для Джессики Ланг. В то время Джессика высоко котировалась, считалась одной из лучших драматических актрис, наравне с Мерилл Стрип. Работа над сценарием превратилась в тяжёлое испытание на выносливость. В результате фильм так и не был снят. Сценарий лежит в «сценарном портфеле» студии, ждёт своего часа. Как бы такое не случилось с Майклом Дугласом. Ему уже 64.

Вчера Брэдбери сказал Наташе, что готов вложить в «Вино из одуванчиков» 35 тысяч долларов, чтобы сделать фильм своими силами. Наташа, естественно, отказалась. Этих денег сегодня не хватит даже на один месяц подготовительного периода. Дом, который Брэдбери купил в престижном районе Лос Анджелеса в конце пятидесятых стоил что-то около этой суммы, но сегодня за тридцать пять тысяч долларов не купишь в Лос Анджелесе и убогого сарая. Но благородный жест писателя, готового пожертвовать своими «кровными» нас очень тронул.

Вы работали с известными актёрами, как в процессе написания для них сценария, так и на съёмках. Какие у вас впечатления?

Впечатлений много, естественно.

Джессика Ланг общалась со мной через президента компании «Прери Филмс», с самой Джессикой Ланг мы так и не встретились. Та же история, по-видимому, будет и с Майклом Дугласом. Конечно, если сценарий пойдёт в производство, тогда будет совсем другая картина. Это о больших звёздах. Звёзд поменьше мне удалось увидеть «живьём». Это Эрик Робертс, Гари Бьюзи, Шон Янг, Карен Блэк, Лэйн Дэвис, Эрик Эстрада, Тони Тодд и др. Но это особый рассказ, требующий времени.

И всё же расскажите.

Эрик Робертс. Профессионал высшей квалификации, схватывает задачу на лету, выполняет её органично и, что особенно важно, с подъёмом, даже с восторгом. Я ни разу не почувствовал, что он работает в-пол-ноги, бережёт себя. С первой репетиции он старается приблизиться к требуемому результату. Отснявшись, Эрик ищет уединение, чтобы закрыть глаза и расслабиться. В Москве он полюбил гречневую кашу. Особенно смешав её с каким-нибудь супом (ужасающая бурда!). На столе, в его комнате, рядами выставлены миллионы различных витаминов. В пять утра – подъём. В шесть - поездка в спортзал, тяжёлые физические нагрузки. Душ, завтрак. К началу смены Эрик – бодр и свеж, он способен выдержать двенадцатичасовый рабочий день. Никогда не отказывается от репетиции. Дружелюбен к работникам группы, особенно к осветителям, ассистентам. Однако не любит панибратства и наглости. Были случаи когда он ставил таких «друзей» на место. Когда ассистент по актёрам осмелилась зайти в его комнату без стука, он ей «выдал» на полную катушку. Несмотря на то, что Эрик часто играет грубиянов и наглецов, в жизни он человек чувствительный и даже нежный. И в высшей степени справедливый. Однажды он едва не подрался с директором фильма «Заражение», увидев, что тот грубо разговаривал с Наташей.

Никогда не забуду, как снимая в пустыне в пятидесятиградусную жару, в его трейлере сломался кондиционер. Я извинился перед ним за случившееся и предложил поехать в гостиницу. Но Эрик знал, что снимая малобюджетное кино, для нас дорог каждый час и ждать, чтобы приехал другой трейлер, это непозволительная роскошь. Он встал рядом со мной и сказал: «Я никуда не поеду. Ты же не расплавился, со мной тоже ничего не случится. Давайте лучше снимать!». Об Эрике я мог бы написать целую книгу.

Гарри Бьюзи. Особая статья, особый талант. Настоящий вулкан. Взрывной и неуёмный. В свободное от съёмок время любит философствовать. Наташа умеет держать его в узде, то и дело стыдя его за капризность и нехристианское отношение к другим. Это действует безотказно. Он ни разу не опоздал на съёмку, вёл себя на съёмочной площадке безупречно (хотя на других фильмах к нему бывали претензии). Мне всегда казалось, что от Бьюзи с экрана струится какая-то злая, разрушительная энергия. Наверное поэтому он и играет отрицательные роли. Наташа, напротив, видит в нём нечто другое, более доброе и глубокое. Она часто беседовала с ним на отвлечённые темы, я же - только по поводу его роли и предстоящих сцен. Несмотря на его деликатное и очень уважительное отношение ко мне, я его побаиваюсь. К тому же Гарри Бьюзи плохо слышит, поэтому нужно говорить с ним на повышенных тонах. Но такого крикуна, как Гарри, не перекричишь. Поэтому я предпочитаю помалкивать. Из достоинств Бьюзи - его музыкальность. Он превосходно играет на гитаре и здорово поёт. Рок-н-ролл!

Шон Янг. Это имя в Голливуде хорошо известно. Начинала Шон в конце восьмидесятых и сразу обратила на себя внимание. Снималась с Харрисоном Фордом в «По лезвию ножа», с Кевином Костнером в фильме «Нет выхода», отлично справлялась с главными ролями и в других фильмах. Но характер у Шон неуживчивый. И в личной жизни она была чересчур капризна и взбалмошна. Однажды в припадке ревности Шон облила суперклеем детородный орган одного известного актёра (Джеймс Вудс), потребовалось хирургическое вмешательство. О Шон поползла недобрая слава. От неё стали шарахаться. Шон решила на время исчезнуть из Голливуда и переехать в городок Седону, надеясь найти там душевный покой. Задержалась она там на десять лет. Пока Шон Янг ждала духовного просветления, её место заняла Джулия Робертс. Звезда Джулии Робертс вмиг затмила недавнее сиянье Шон Янг. По возвращении из добровольной ссылки Янг попыталась вернуть себе подобающее место на звёздном голливудском небосклоне, но эти попытки не увенчались успехом. Большие студии побаивались её, а мужчины, исполнители главных ролей, помня об эпизоде с клеем, отказывались от такой темпераментной партнёрши. Шон Янг пришлось довольствоваться второстепенными ролями. Главные роли ей теперь доверяют лишь в малобюджетных картинах.

Рассерженный на Шон Янг Оливер Стоун, вырезал почти все её эпизоды. Это был фильм «Уоллстрит», в котором Шон играла жену Майкла Дугласа. Дело в том, что на съёмках Шон всячески «подсиживала» актрису Дэррил Ханна, которая играла главную роль, она надеялась занять её место.

В сериале «Русские в городе ангелов» Шон играла мою жену. Играла хорошо. В таланте ей не откажешь. Но надо всегда быть с ней настороже, она, как все скорпионы, в любой момент может ужалить. Спустя год после «Русских» Наташа (Шляпникофф) помогла Шон заключить контракт с Первым каналом. Шон должна была играть Айседору Дункан в «Есенине». Шон отснялась несколько дней, вернулась в Лос Анджелес и вдруг наотрез отказалась возвращаться в Россию. На все доводы Наташи она отвечала лишь одно: «Если со мной что-нибудь случится, кто будет содержать двух моих мальчиков?». Она боялась чеченцев, которые бродят по улицам Москвы и только и думают, как бы её похитить. Пришлось «надавить» на неё с помощью большого (и дорогого!) адвоката. Этот сбой произошёл несмотря на то, что с Наташей у неё на редкость дружеские, тёплые отношения. По гороскопу Шон Янг «Скорпион».

И ещё об одной актрисе можно?

Конечно. О ком?

В России её знают мало, но тридцать лет назад она была одной из ведущих киноактрис Америки. Это Карен Блэк. Она характерная актриса, никогда не играла красоток, хотя в фильме «День Саранчи» она выглядела очень и очень привлекательно. Играла же Карен везде хорошо. Не случайно, она снималась у лучших режиссёров того времени (А. Хичкок, Р. Олтман, Д. Хоппер). Я с ней работал в нескольких фильмах и всегда удивлялся её неожиданному подходу к своим ролям. Начинала она с какой-нибудь характерной детали, а затем раскручивала весь образ, как правило, очень неординарный. В «Телепате» она играла гипнотизёра, вовлечённого в преступление. В «Русских» играла жену Лэйна Дэвиса, ранимую и неуверенную в себе женщину, в «Заражении» въедливую, темпераментную иностранную туристку. Если сравнить все эти роли, не найдёшь в них ни одной повторяющейся черты. У Карен Блэк есть много престижных наград, номинация на Оскар. Но хочу отметить, что к съёмкам в малобюджетных картинах она относится так же серъёзно, как и к работе на больших студиях и этим держит «планку» актёрской игры на высоком уровне. Режиссёрам это не может не нравиться и поэтому Карен снимается очень много. Карен в высшей степени доброжелательна. Не успел закончиться просмотр фильма «Телепат» («Stir»), как Карен поднялась и во весь голос поздравила меня: «Родион, ты сделал сенсационную картину!». Конечно, мне было приятно. Я не заблуждаюсь относительно достоинств «Телепата», но ценность подобной моральной поддержки – дорогого стоит.

Если проводить параллель между американскими актёрами и российскими, кому бы вы отдали предпочтение?

Иннокентий Смоктуновский, Николай Гриценко, Борис Андреев, Евгений Леонов, Елена Соловей, Марина Неёлова, Инна Чурикова, - разве я могу поставить кого-нибудь рядом с ними? Мне выпало счастье работать с ними, это настоящие маги актёрской профессии.

Разумеется, в Штатах тоже есть великие мастера, но они для меня чужие. Талантливые, яркие, но чужие.

Даже такие, как Ширли Маклейн, Мерил Стрип, Джек Николсон?

Мне дороже Евгений Миронов, Олег Табаков, Никита Михалков, Константин Хабенский. Наши актёры живут на экране жизнью узнаваемых характеров, они нам понятны, они разделяют с нами наши радости и тревоги и мы отвечаем им за это своей любовью. Американцы же, как к ним ни привыкай, всегда будут оставаться неразгаданными до конца, то есть чужими…

Что вы больше всего цените в людях?

Способность к самопожертвованию.

А вы сами на это способны?

Хочется думать, что да. Я ещё не был по настоящему испытан. Во время войны человек может проявить себя настоящим героем, или же оказаться полнейшим трусом. Героические качества кроются в сердце человека..

Но ведь жертвуют собой не только во время войны…

Да, мать не испытывает страха, бросаясь в пылающее здание, чтобы спасти своего ребёнка. Это понятно. Она мать. Но вот другой случай. В США после крушения самолёта пассажиры оказались в ледяной воде. Прилетели спасательные вертолёты. Пассажиров поднимали в специальных сетках. На документальных кадрах обращал на себя внимание пожилой пассажир, который находясь в воде, помогал остальным, закреплял на детях и женщинах ремни для безопасного подъёма. Позднее спасённые пассажиры в один голос вспоминали героя, который спас их жизнь. Однако этого человека среди них не оказалось. Спасая других, этот доброволец утонул. Никто ему не приказывал жертвовать собой, действовать, как он действовал, ему подсказало его сердце.

В этой связи, как вы относитесь к подвигу вашей матери, которая будучи беременной и выполняя задание партизанского отряда, совершила переход через линию фронта? Она жертвовала не только собой, но и жизнью будущего ребёнка, вашей жизнью.

Когда я говорю о людях, способных на самопожертвование - я отношу это и к своей матери. Это не беспечность сегодняшних незрелых матерей, потребляющих во время беременности алкоголь и наркотики, в случае с моей матерью – это сознание высокого (и жертвенного!) долга перед Родиной.

После перенесённых вашей матерью испытаний (полнейшее физическое и моральное истощение), вы могли родиться со множеством дефектов или вовсе не родиться.

В этом случае более всего страдала бы моя мать. Но в 1943 году она выполняла боевое задание. Наподобие того, как выполняли его пожарники Нью Йорка 11 сентября 2001 года.

В девяностые годы вы и ваша жена Наташа организовали благотворительный Фонд Дружбы Нахапетова, который организовывал бесплатные операции на сердце детям из бывшего Советского Союза, страдающим врождёнными пороками сердца. Насколько мне известно, вы спасли более трёхсот детских жизней. Этой деятельностью вы занимались в память о вашей матери, или на то были какие-то другие причины?

Когда мне было лет восемнадцать, мама призналась, что все мои детские годы она жила, как на мине, так как у меня был врождённый порок сердца. Ни лечить, ни оперировать этот природный дефект в те годы не могли. С годами маленькая дырочка в моём сердце каким-то образом зарубцевалась. Мой порок стал называться компенсированным пороком и жизни больше не угрожал. Но информация об этой опасности осталась в памяти. И вот в 1993 году мне позвонил отец девятимесячной Ани Гурьяновой, совершенно незнакомый мне человек, он умолял помочь, найти в Штатах хирурга, который бы согласился прооперировать его дочь. «Что у неё?» – спросил я. «Порок сердца» - ответил он. «Интересно, почему вы обратились именно ко мне?» - спросил я. Он ответил: «Вы всегда играли положительных людей».

Я стал думать. И чем больше я думал, тем больше осознавал, что этот ночной звонок не случаен. Ведь речь шла не о съёмках фильма, не о выдуманных экранных героях, а о реальной жизни. Мы с Наташей решили помочь. Так был сделан первый шаг.

До этого вы говорили, что ещё не были по настоящему испытаны. А как понимать тогда вашу благотворительную деятельность и спасение сотен больных детей?

Об отсутствии испытаний я говорил, когда вы спросили, способен ли я к самопожертвованию. В данном случае мы с Наташей проявили сочувствие, сострадание к больным детям. Мы собой не жертвовали.

Вы пожертвовали несколько лет своей жизни, привозя больных детей в Штаты, находя нужных врачей, хорошие больницы. Кроме того, вы организовали и оплатили поездки лучших кардио-специалистов Стэнфордского и Калифорнийского университетов в Казань и Москву…

Пожертвовать жизнью или пожертвовать временем и деньгами – разные вещи.

Согласен.

Я не преуменьшаю значения нашей с Наташей деятельности. Эти поездки были очень важной акцией не только в плане проведения спасительных (и бесплатных) операций детям, но и способствовали сближению российских и американских кардиологов и хирургов. Их дружеские отношения продолжаются и сейчас. А это полезный обмен новейшими мировыми технологиями, медицинской информацией, практическим опытом. Это может подвердить академик Л.А. Бокерия, директор Центра сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева, где по инициативе нашего Фонда восемнадцать американских медицинских специалистов успешно провели более двадцати сложнейших операций на сердце грудным детям, некоторым из которых было всего несколько дней от роду.

Почему бы вам не снять об этом фильм?

Наташа тоже не раз об этом спрашивала? Я снял два документальных фильма о поездках американских врачей в Казань и в Москву – «Вопрос сердца» и «Шесть дней в октябре». Мне кажется, что реальные события, снятые на плёнку, действуют более убедительно, нежели события, разыгранные актёрами. Впрочем, не буду утверждать.

Ваше любимое изречение?

Их много. В Ветхом завете. В Евангелиях. Но помимо изречений, эффектных и печальных, существуют изречения меньшего масштаба, подсказанные жизненным опытом.

Приведите пример?

Каждый человек базирует свои действия и поступки, слушая внутренний голос. «Подумай, потом говори», «Торопись не торопясь», «Никогда не хвались», ну, и так далее, и тому подобное.

Это похоже на сборник мудрых советов…

И ещё на русские пословицы и поговорки. Не в свои сани не садись! Береги честь смолоду! Семь раз отмерь, потом отрежь.

Вы всё же не ответили, какое изречение вам больше всего по душе?

Возлюби ближнего своего, как самого себя.

Это возможно? Любить ближнего, как самого себя?

Не знаю, возможно ли это на протяжении всей жизни. Но ведь именно этим объясняется человеческий подвиг - высшее проявление человеколюбия. Примеров этого - не счесть, особенно в годы войны.

Вы идеалист?

В чём-то - да, в чём-то - нет. Во мне живут как бы две личности, одна рвётся ввысь, другая, удерживает меня на земле.

Но в большинстве случаев вы остаётесь на земле?

Пока да. Но я верю в загробную жизнь.

То есть, вы верующий человек?

К счастью – да.

Почему к счастью?

Потому что без веры человек ещё не совсем человек. Он лишён божественной защиты, находясь в полной зависимости от животных инстинктов. Высокий интеллект скрывает это обстоятельство, создавая иллюзию совершенного человека. На самом деле интеллект и душа различного происхождения. Даже самый развитый мозг смертен, в то время, как душа бессмертна. В советские годы в Москве существовал Институт Мозга, где препарировались, изучались, и находились на хранении великие мозги умерших учёных, писателей и партийных деятелей. Душу же невозможно потрогать руками или хранить в формалине. Как невозможно человеческому уху услышать радиоволны, которыми наполнена атмосфера. Иисус Христос на собственном примере показал, что в каждом из нас есть как земное, так и божественное. Земная жизнь даётся для того, чтобы мы совершенствовали свою душу. Повторяю, ни интеллектуальное, ни любое профессиональное совершенствование к духовному не относится. Великий интеллектуал может оказаться равнодушным к чужому горю, а превосходный автомеханик - сериальным убийцей.

Я бы хотел поговорить с вами о религии и всякого рода противоречиях между различными учениями, но это – в другой раз.

По поводу различных религий один писатель заметил, что Господь - это вершина горы, к которой можно подняться с различных сторон.

Как вы относитесь к своим детям?

Хорошо.

Я поставил вопрос слишком общё. Постараюсь перефразировать. У вас две дочери, Аня и Маша. А так же – приёмная дочь, Катя. Каковы различия в отношениях с ними?

Безусловно различия есть. У каждой свой характер, свои слабости и свой талант. Поэтому и отношение к ним не одинаковое. При этом всех троих я люблю. О девочках я могу говорить бесконечно. Тут есть своеобразная хитрость, уловка. Ведь о себе постоянно говорить нескромно, расхваливать же детей простительно. Дети в каком-то смысле напоминают мне несущийся по небу огненный хвост кометы. Он бывает много ярче и восхитительней самой кометы, но эти два физических тела уже неразделимы. Этот союз – навсегда.

Мы говорили о вашем отношении к детям – Ане, Маше и Кате. Вы сказали, что они все разные, но что вы их одинаково любите.

К понятию любви слово «одинаково» не подходит. На мой взгляд, любовь имеет множество оттенков и граней.

Но это были ваши слова.

Наверное, я имел в виду лишь наличие любви, но не её одинаковость. Чувства на самом деле различны. С каждой из девочек меня связывают нити прошлого. Эти нити очень интимны, индивидуальны.

Я, например, никогда не забуду, как мы (Вера, Галина Наумовна, дядя Боря, Борис и я), привезли Анюту из роддома. Первым делом нужно было её искупать. На старый мраморный стол мы поставили пластиковое корытце, наполнили его горячей водой, размотали на девочке многочисленные пелёнки. Анюточка была такая хрупкая и маленькая, что я не рискнул держать её на руках. Дядя Боря (муж сестры Галины Наумовны) взялся выполнить эту ответственную функцию – опустить девочку в корытце. Я же, дрожа от волнения и умиления, лишь осмелился смачивать водой её тельце. Именно тогда на её ножке я заметил небольшое бледное пятнышко. С годами оно стало темнеть и превратилось в достаточно большое родимое пятно. Чтобы утешить дочку, я часто говорил ей то, что когда-то слышал от других: «Если у тебя много родинок, будешь счастливой». «Но моя родинка такая большая!» - не раз вздыхала она. «Значит, у тебя будет большое счастье, доченька».

Всегда, когда я вижу Анюту на сцене Большого, я испытываю ни с чем не сравнимый восторг, чувство отцовской гордости (Аня превосходная балерина, яркая, темпераментная). Под музыку Делиба, Бизе, или Чайковского, перед моим мысленным взором проносятся картинки её занятий в балетной школе, многих зим и лет, жертвенно отданных любимому искусству. Хочется думать, что когда-нибудь, пройдя жизненный путь, Анюта вспомнит слова папы о большой родинке, которая приносит счастье. Вспомнит, не осуждая.

Три года назад у Анюты с Егором родилась Полина. Я вхожу в новую для себя роль, роль дедушки. Посмотрим, удастся ли мне она?

Когда у нас с Верой родилась Машенька, я уже был опытным папой и уверенно держал малютку на руках. Я искупал её, как положено, без страха и лишних эмоций. Ещё до того, как Вера показала мне Машу в окне роддома, врач-акушер сказала мне по телефону, что девочка красивая и очень похожа на меня. Эта женщина-доктор знала меня по фильмам. И, наверное, симпатизировала. Не знаю, действительно ли Маша была на меня похожа, но в отличие от светловолосой, голубоглазой Анюты, Маша была, конечно, больше похожа на армянку (чёрные брови, тёмные глазки). Маша с детства отличалась потешным характером. Когда в пять лет мы научили её читать стихи (Блок, Ахматова, Пастернак), она читала их с таким серьёзным видом, что мы не могли удержаться от смеха. Я до сих пор слышу некоторые её «трагические» интонации. «Я кончился, а ты жива, и ветер, жалуясь и плача, раскачивает лес и дачу…». До последних своих дней я буду слышать её умилительный, звонкий голосок, читающий Пастернака. «Чтобы в тоске найти слова - тебе, для песни колыбельной».

Машенька росла резвой и смелой девочкой. Однажды на даче она напоролась на осколок бутылки и кровь брызнула из рваной раны фонтаном. Я зажал рану рубашкой. Когда я нёс Машу к машине, я старался не смотреть на её ногу, боясь упасть в обморок, она же смотрела на неё без паники, даже с некоторым любопытством.

Я водил Машу в художественную школу, недалеко от Тишинки, где мы тогда жили. Она с таким усердием рисовала, пальчики её всегда были испачканы краской, лицо было так серьёзно, что не оставалось сомнений, в нашей семье растёт будущий художник. Возвращаясь из школы, мы с ней постоянно задерживались у небольшой палатки, где пекли горячие, с хрустящей коркой, грузинские лепёшки. И пока шли домой, весело уплетали их за обе щеки.

Потом Маша училась на художественном факультете во ВГИКе, через несколько лет прошла лучшую в Штатах школу компьютерной графики. Она любит писать картины маслом. Обожая домашних животных, Маша создала целую галерею их «портретов», многие её картины висят в московских престижных домах. У Маши есть муж Женя, растёт замечательный малыш Кирилл. Надеюсь, она довольна жизнью.

И наконец - Катя. Первый раз я увидел её, когда она занималась русским языком с поэтом по имени Георгий. Ей было тогда пять лет. Это был 1988 год, год, когда мы познакомились с Наташей.

На мои заигрывания с нею Катя прореагировала довольно спокойно. Я был для неё просто чужой дядя, пришедший к маме в гости. Потом наши отношения стали более доверительными. Я помню, как спустя год или два, она вдруг стала просыпаться по ночам и барабанила в дверь спальни: «Мама, открой дверь!». Наташа спрашивала: «Зачем?». Катя продолжала колотить в дверь. Утром мы спрашивали её, почему она приходила. Но она не могла ответить, даже не помнила этого инцидента. Но как-то я заметил, что одна из кукол в Катиной комнате стоит в углу – с отвёрнутым к стене лицом. Когда я захотел развернуть куклу, Катя испуганно крикнула: «Не трогай!». «Почему, Катенька?» - удивился я. «Она всё время смотрит на меня, я боюсь!». Мы с Наташей убрали эту куклу в шкаф и ночные визиты Кати прекратились. Видимо, пристальный взгляд куклы не давал ей покоя и ночью.

Сегодня Катя пишет прекрасные песни и великолепно поёт. Этот её талант мы заметили много лет назад. Когда я садился за рояль, она тут же подходила и внимательно слушала, не отрывая глаз от клавиатуры, по которой бегали мои пальцы. Иногда, чтобы сменить настроение, я принимался играть польку и тогда Катя, точно заводная игрушка, бросалась в пляс, весело носясь по комнате, легко улавливая ритм и характер музыки.

У меня много воспоминаний о детях. Но это интервью вряд ли способно всё вместить.

Эти воспоминания наверняка будут дороги вашим девочкам.

Вы так думаете? Можно небольшое отклонение?

Да, разумеется.

В 1964 году я приехал из Москвы в Днепропетровск, чтобы навестить маму, которая жаловалась, что плохо себя чувствует. Меня отвёл в сторону врач-онколог и сказал, что у мамы рак в последней стадии и жить ей осталось не более полугода. Я потерял дар речи. Мама умрёт? В сорок два года? «Вы ей сказали об этом?» - наконец спросил я. Врач ответил: «Нет. Но вам это необходимо знать». Мне стало ясно, что оставшееся время маминой жизни дано не только ей, но и мне - чтобы я мог максимально проявить заботу и любовь к ней. Я устроил её сначала в один санаторий, затем в другой, в третий. После химио-терапии и радиаций ей нужно было приходить в себя. Я купил восьмимиллиметровую кинокамеру и стал снимать свой первый документальный фильм. Кадры запечатлели маму, прогуливающуюся в парке, идущую по родной Рабочей улице, сидящую на кушетке в нашей девятиметровой (3х3) комнате. Когда мама порой, улыбаясь, бросала взгляд в камеру, я чувствовал, что она смотрит на меня уже из того времени, того тёмного и таинственного времени, когда её уже не будет. В эти дни я не отходил от неё, расспрашивая её обо всём: о её друге Савве, погибшем во время Великой Отечественной войны, о дедушке Антоне, которого она безумно любила и которого очень рано потеряла. Спрашивал её и о своём детстве. Мне хотелось знать то, чему она была единственным свидетелем. Я был уверен, что запомню всё слово в слово, но со временем обнаружил, что память меня подвела. Как я не напрягаю её, рыская в ящичках забытья, я ничего не нахожу. Эта потеря уже невосполнима. Именно поэтому хочется, чтобы дети больше будоражили своих родителей, выпытывали у них как можно больше. Мы все живём, конечно, настоящим днём. Прошлое уже прошло, нас там больше нет. Но давайте послушаем наших мам и пап – в их рассказах мы увидим себя (ведь мы себя любим), это будут живые картинки нашего младенчества, наших первых шагов и первых жизненных уроков, всего того, что мы не могли знать или помнить.

Наверное, о своих жёнах вы тоже могли бы многое рассказать?

Почитайте мою книгу «Влюблённый» (издательство «Вагриус»). В книге достаточно подробно рассказано и о Вере и о Наташе.

Хорошее ли у вас зрение?

В зеркале я себя пока узнаю. Если же говорить серьёзно, в первые годы в Америке я с таким восторгом и жадностью подставлял себя калифорнийскому солнцу, что совершенно испортил зрение. Теперь мне приходится надевать очки при подписании важных документов, в период монтажа фильма, когда я пробую незнакомое блюдо и во многих других ответственных случаях.

А слух?

Что вы сказали? Я не расслышал.

Это шутка, я понимаю. А обоняние?

Довольно скверное. Наташа наслаждается запахом роз, я же почти его не улавливаю. Более грубые запахи мне доступны (гарь, тухлое, бензин).

То есть, неприятные запахи?

Не только. Моему носу доступны парфюмерные запахи, запах лимонов, арбузов, огурцов…перечислять дальше?

Не надо, я понял. Какой цвет вам нравится больше всего?

Когда я был пионером (в советские времена), я, как вы догадываетесь, любил цвет пионерского галстука, «он ведь с красным знаменем цвета одного»! Сегодня я люблю все цвета радуги. Но особенно люблю чистый, звонкий цвет. Жёлтый, пожалуй, и голубой. Голубой небесный – наверное потому, что туда, в голубые дали, стремится вознестись моя душа, а жёлтый, на мой взгляд, это радостный цвет ангельского оперения (не белый, канонический).

Ваш любимый цветок?

Сирень.

Любимое слово?

«Здравствуй».

Нелюбимое слово?

«Прощай». Неужели вы и впрямь думаете, что ваш опрос поможет читателю нарисовать образ живого человека?

Вы в этом сомневаетесь?

Конечно, сомневаюсь, ведь я могу врать. Человек - это не то, что он говорит, а то, что совершает.

Но ведь читателям интересны и ваши мысли. Кстати, о свершениях. Почему вы редко говорите об актёрской профессии? О своих ролях?

Наверное, потому, что в своё время говорил об этом очень много. Я по-прежнему люблю эту профессию. Она позволила мне преодолеть мою природную стеснительность.

Это всё? Слишком короткий ответ для человека, отдавшего этой профессии более трёх десятков лет.

Всерьёз рассказывать об актёрской деятельности - дело непростое. Ролей было много. Режиссёров – тоже. Внутри кадра – одна жизнь, за кадром - другая.

Расскажите хотя бы об этапных работах.

Я начал сниматься в восемнадцать лет. Это был инженер Гена в фильме Василия Макаровича Шукшина «Живёт такой парень». Когда я впервые увидел себя на экране, я себя не узнал. Ни себя, ни свой голос. Мы ведь не видим себя со стороны, не знаем своей походки, не видим себя, когда спорим, или ревнуем, или погружены в свои мысли (если только постоянно не смотримся в зеркало). За фильмом «Живёт такой парень» последовали другие фильмы.

В 1964 году меня утвердили на роль молодого В.И. Ленина в дилогии Марка Донского «Сердце матери» и «Верность матери». Так как я мало похож на Владимира Ильича, гримировали меня по пять-шесть часов в день. Я прочёл десятки воспоминаний о Ленине. Хроникальные кадры с живым Лениным постоянно были перед моими глазами. Но передать на экране всё то, я что узнал, было невозможно. Я приходил на съёмку, начинённый разнообразными идеями, деталями поведения, чертами характера Владимира Ильича, но оказывалось, что снимаемая сцена не нуждалась в моих «открытиях» и я уходил со съёмок разочарованный. Если бы не великий Марк Донской, я бы считал своё участие в фильме пустой тратой времени. Донской отнёсся ко мне, как к своему сыну. Он посвящал меня в тайны режиссёрской профессии. Его беседы увлекали меня. Где-то я читал, что именно М. Донской, а не Р. Росселлини положил начало такому кинематографическому течению, как неореализм. Сегодня я так не думаю (неореализм всё же начался с «Похитителей велосипедов» Росселлини), но тогда я смотрел на Марка Семёновича широко открытыми глазами. Когда фильм «Сердце матери» представляли на государственную премию, помимо Е. Фадеевой (исполнительница роли М.А.Ульяновой) в списке был режиссёр, оператор, художник, директор фильма и я, исполнитель роли молодого Ленина. Но на студийном совете решили, что список слишком велик и убрали моё имя, посчитав, что я ещё слишком молод (мне было всего 22 года). Григорий Рималис, директор фильма, дружелюбно заметил: «Твои государственные премии ещё впереди».

Во ВГИКе я подружился с узбекским режиссёром Эльёром Ишмухамедовым. На нашей студенческой площадке он ставил небольшой спектакль «На пути» по А.П.Чехову, где я играл главную роль. Спустя год, Эльёр приступил в Ташкенте к постановке фильма «Нежность» по сценарию О. Агишева. Эльёр пригласил меня сниматься. В эти годы нашим кумиром был Ф. Феллини, мы могли часами восторгаться его фильмами. «Нежность» - дань любви великому мастеру. Атмосфера на площадке была не только творческой, но и жизнерадостной. Мы понимали друг друга с полуслова. Но главное для меня происходило не в кадре, а за кадром. Я открывал для себя Среднюю Азию, республику Узбекистан, национальные обряды, этнографию, необычную кухню. С тех пор моё любимое блюдо – узбекский плов. Через год этим же составом мы приступили к съёмкам фильма «Влюблённые». Работа над этим фильмом окончательно закрепила нашу творческую дружбу. Правда, потом я был занят своими проектами, Эльёр и Адик (Агишев) – своими. Лишь спустя тридцать лет судьба снова свела нас, это было в фильме «Влюблённые. Фильм второй». В конце фильма постаревшие «юноши» плывут по Анхору на баллонах и поют всё ту же простенькую песенку, что и в «Нежности». Ностальгический и грустный фильм, но, как оказалось, никому не нужный. Молодёжь интересуется фэнтэзи. А пятидесятилетние зрители, те, которые помнят фильмы шестидесятых годов, в кинотеатры не рвутся, предпочитая проводить время у телевизора. К молодым у меня претензий нет. Когда-то и я, узнав, что есть продолжение «Трёх мушкетёров» под названием «Десять лет спустя», откинул эту книгу в сторону. Зачем мне читать про стариков? Вот так же думают подростки и о каких-то влюблённых, которые встречаются спустя тридцать лет!

Следующим этапом своего роста я считаю участие в фильме Никиты Михалкова «Раба любви». Мой герой, оператор Потоцкий, человек красивый, нежный, и во многом таинственный. Признаться, меня интересовала не столько роль, сколько наблюдение за тем, как работает на площадке замечательный мастер. Мы с Никитой (как режиссёры) дебютировали почти одновременно. Я с фильмом «С тобой и без тебя», Никита с фильмом «Свой среди чужих, чужой среди своих». В интервью журналу «Советский фильм» мне задали вопрос, кого я считаю самым талантливым из молодых режиссёров. Я не задумываясь назвал Никиту Михалкова. И хотя с первого раза я не всё «ухватил» в его фильме, я не сомневался - это настоящее, яркое, завораживающее кино. «Раба люви» был вторым по счёту фильмом Никиты. Снимал он его быстро. Группа работала слаженно. Атмосфера на съёмках была приподнятой. Мы сознавали, что создаём что-то необычное, ведь это был первый в СССР фильм в стиле «ретро». Мне очень дорого то, что зрители помнят «Рабу любви». Недавно мы с Никитой встретились. Он озвучивал «Утомлённые солнцем - 2». Обнялись. Перекинулись парой слов. Как будто вчера расстались. Я сидел в тёмном зале, слушал знакомый, немного хрипловатый голос Никиты, видел его поседевшую голову, и вдруг со всей остротой почувствовал, что время бежит очень быстро.

Третьим этапом своего роста я считаю роль Белоброва в фильме С. Арановича «Торпедоносцы». Семёна Арановича я знал по ВГИКу, он учился на параллельном курсе, на факультете режиссёров документального кино. После ВГИКа С. Аранович снимал замечательные документальные фильмы. Однажды он позвонил мне и попросил приехать в Ленинград на кинопробу. На кинопробу в документальном фильме? Я удивился. Я не знал, что он уже давно переключился на художественное кино. Семён дал мне сценарий С. Кармалиты (по рассказам Ю Германа), вместе со сценарием - сотни старых фотографий, показал хронику военных лет. Он говорил о героях-торпедоносцах с огромным уважением. Он готовился к фильму основательно, ставя перед собой целью восстановить на экране жизнь лётчиков морской авиации, их быт, их характеры. Я с радостью принял предложение сниматься. Съёмки были для меня своеобразным путешествием в прошлое. Мы снимались в самолётах того времени, носили подлинные лётные шлемы, пели песни военных лет, - это помогало нам жить на экране жизнью наших героев.

Ролей было, конечно, больше, но вы просили рассказать об основных, этапные работах.

Спасибо. Но мне всё же хотелось, чтобы вы рассказали какие-нибудь интересные случаи, что-нибудь занимательное.

Во время съёмок «Сердца матери» телевидение снимало документальный фильм о Марке Донском под названием «Здравствуйте, Марк Семёнович!». Естественно, в этом фильме было много «рабочих моментов», много репетиций, подготовительных работ. В одном из кадров Марк Семёнович Донской, режиссёр дилогии о В.И. Ленине, подошёл ко мне (я уже был в гриме Ленина) взял пальцами мой нос и стал подтягивать его кверху, показывая гримёрам, каким должен быть нос Ильича. В другом эпизоде Донской, темпераментно размахивая руками, наставлял меня, куда и как Ленин должен уходить. Фильм «Здравствуйте, Марк Семёнович!» показали по первой программе Центрального телевидения. И вдруг разразился скандал. Михаил Андреевич Суслов, член Политбюро коммунистической партии СССР, главный идеолог страны, случайно включил телевизор и, к своему ужасу увидел, как какой-то взбалмошный старик бесцеремонно хватает вождя Страны Советов, великого Ленина, за нос. Потом этот же старик прогоняет Ленина с площадки. Что за кощунство? Что за безобразие! В ту же ночь был уволен редактор телевидения, ответственный за выпуск фильма в эфир. «Ленин – гений! – строго заявил Суслов, - мы не дадим каким-то Маркам Семеновичам давать ему указания, и тем более хватать его за нос!». Вслед за этим вышло постановление ЦК коммунистической партии, запрещающее показ на телевидении художников, водящих кисточкой по ленинскому лицу, режиссёров, отдающих команды вождю, гримёров, скульпторов, писателей, - всех тех, кто, раскрывая секреты творческой «кухни», разрушает образ «живого» Ленина. К счастью, скандал на телевидении не повлиял на доброжелательное отношение ЦК КПСС к самому фильму. Фильм «Сердце матери» был удостоен Государственной премии.

В фильме «Влюблённые» есть красивый эпизод, когда мой герой во время сильной грозы падает в горную речку и долго там бултыхается вместе с арбузами. В сценарии читать подобную сцену было приятно. Но снимали мы её, когда в горах выпал снег. Вода не замерзала лишь потому, что поток был слишком бурный. Я умею плавать, но плавать в одежде, в ботинках, да ещё не выпускать из рук саквояж с вещами – дело непростое. Чтобы создать эффект дождя, на съёмочную площадку пригнали несколько пожарных машин, которые безжалостно поливали меня из бранспойтов. Стуча зубами, и ударяясь о камни, я силился улыбаться, так как по сценарию мой герой, отдавшись потоку, возрождался к жизни. Видя мою неподдельную «радость», режиссёр уговорил меня упасть с настоящего водопада. Он долго расписывал мне, как это будет здорово выглядеть. Демонстрируя перед съёмочной группой своё мужество, я нырял с десятиметрового водопада несколько раз. Мощные струи терзали моё измученное тело, но «здорово» почему-то не получалось. «Ещё дубль!» - раздражался режиссёр, - «Ещё раз!». Пятый дубль, шестой, десятый. Наконец, режиссёра осенило: «Я понял, почему не получается! Ты должен лететь с водопада вниз головой!». «Правда? - радостно воскликнул я, стуча зубами. – Вот ты сам и лети!». Я выбрался на берег, поворчал, поворчал, но в конце концов, хлебнув спирту, полетел по просьбе режиссёра вниз головой. Этот злосчастный эпизод с арбузами мы снимали несколько дней. А потом была сцена, когда меня вылавливают из воды местные колхозники. Они вообще-то спасали арбузы, которые смыло дождём с бахчи, я просто попался им под руку. Мы с режиссёром решили, что выловленный Родин будет сидеть на берегу и стучать зубами от холода. Замечательное, правдивое решение, ведь вода в реке, как я уже говорил, ледяная. Я улёгся на мели, жду, когда меня натурально начнёт колотить от холода. Режиссёр посматривает на часы. Проходит пять минут, десять, полчаса. А зубы почему-то не стучат и не стучат. Никакого колотуна. Режиссёр принимает решение: «Стучи зубами! Вспомни, как было!». Как я мог забыть? Застучал зубами, сыграл холод по памяти.

На съёмках «Торпедоносцев» снимали сцену гибели моего героя в самолёте. На территории киностудии «Ленфильм», на специальном помосте, водрузили кабину лётчика Белоброва, подвели газовые горелки, чтобы создать эффект пожара, заложили специальные хлопушки, которые должны иллюстрировать разрывы внутри кабины. Всё было готово к съёмкам, но подошло время перерыва и группу отпустили в буфет. Я остался в кабине, настраиваясь на свою последнюю сцену. Мне предстояло кричать грозное: «Карать! Карать!». И кричать до тех пор, пока лицо моего героя не поглотит пламя. Спустя пятнадцать минут вернулся пиротехник и, забыв, что я сижу в кабине, решил что-то проверить. И вдруг вокруг меня стали разрываться огненные хлопушки, из газовых форсунок зашипел огонь. Я понял, что меня хотят поджарить. Я стал орать, дёргаться, пытаясь отстегнуть ремни. Никакого результата. К счастью, на площадку прибежал ассистент режиссёра. Вместе с пиротехником они оторвали трубу, подающую в кабину газ. Всё обошлось незначительными ожогами и проклятьями в адрес пиротехника, но этот инцидент, как ни странно, помог мне проникнуться настроением будущей сцены. Репетиции мне были больше не нужны.

Вы бывали в каких-нибудь серьёзных авариях или катастрофах?

Бывал. В 1983 году, во время международного кинофестиваля в Карловых Варах, меня отправляли домой, в Москву. Самолёт вылетал из Праги рано утром, поэтому нам нужно было выезжать из Карловых Вар заблаговременно, что-то около семи утра. За рулём чёрной «Волги» сидел генеральный представитель «Совэкспортфильма» Геннадий Гуревич. В Москву, кроме меня, возвращались директор Московской студии документальных фильмов (фамилии не помню), и кинорежиссёр К. Шахназаров. Фестиваль - дело заводное, собираешься лечь пораньше, а загуляешь до утра. В общем, Гена не выспался. Я сел на заднее сиденье, позади него. Шоссе в аэропорт широкое, свободное, асфальт гладкий, «Волга» неслась со скоростью 120 километров в час. Вдруг раздался какой-то хлопок (лопнуло переднее колесо) и нас стало носить по шоссе то вправо, то влево. Мы влепились в столб. Боли я не почувствовал. Приехала чешская полиция. Я заметил, что Гена сидит с открытыми глазами, в некоторой прострации. Я встряхнул его. Никакой реакции. Он был в коме. Шахназаров и директор документальной студии отделались синяками. Когда меня вытаскивали из машины, я видел, что у полиции какое-то затруднение с моей ногой. Наконец, её жестоко выдернули из-под водительского сидения. Меня уложили на газон у шоссе. Понемногу приходя в себя, я стал, наконец, ощущать боль в груди, в плече, в ноге. Уже в реанимации выяснилось, что у меня переломаны рёбра, сломана ключица, а так же какая-то косточка позади плеча (микромиальный отросток), выбит большой палец на ноге, врачи опасались, что от сильного сотрясения откажутся работать внутренние органы (почки, лёгкие). На следующий день в Карловых Варах показывали фильм В.Прохорова «Серафим Полубес и другие жители земли», на афише этого фильма красовалось моё израненное, разбитое лицо. Там мой герой выпрыгивал из поезда, чтобы вернуться к любимой девушке и обнять её. На фестивале знали о нашей аварии и ходили слухи, что я не выживу. К афише подходили, чтобы поговорить о случившейся трагедии. Как рассказывал потом режиссёр, народу в день показа фильма набилось огромное количество. В результате В. Прохоров получил приз за лучший дебют.

Мои внутренние органы справились с сотрясением и через неделю меня выписали из Пражской больницы (Гуревич задержался там ещё на несколько месяцев). Я полетел в Москву, боясь кашлянуть или засмеяться, так как при этом давали о себе знать все мои переломы. Первым делом я поехал на «Мосфильм», где в это время шла запись музыки к фильму «Идущий следом», который я режиссировал. Меня встретили так, как будто я вернулся с того света. В моё отсутствие композитор Сергей Баневич дописал несколько прекрасных музыкальных номеров, полных глубокого драматизма. А Сергей Скрипка дирижировал с особым волнением и трепетом. Мои переломы срослись, синяки и раны исчезли, а музыка Сергея Баневича, навеянная искренней тревогой за мою жизнь, осталась. Музыка, навевающая мысли о быстротечности жизни и, вместе с тем, светлая, исполненная нежности, сочувствия, и любви.

Что значит музыка в вашей жизни?

Мне кажется, что никакое искусство так близко не связано с душой человека, как музыка. К огромному сожалению, я так и не смог получить музыкальное образование. Я люблю музицировать, но не владею профессиональной техникой. Когда, поступив во ВГИК, я обнаружил, что в каждой мастерской есть рояль, я очень обрадовался. И помимо занятий актёрским ремеслом, часами просиживал за роялем, бренча, что взбредёт в голову. Пытался сочинять мелодии. Но нот я так и не знаю.

Как долго зрители помнят любимого актёра?

Если они полюбили этого актёра, то помнят его всю оставшуюся жизнь. Вообще же актёрская слава недолговечна. Она удерживается в двух, в трёх поколениях, затем быстро затухает. Старые фильмы всё реже и реже демонстрируются. Поклонники стареют. Рождаются новые кумиры, зажигаются новые звёзды. Кто в пятидесятые годы не знал таких актёров, как Сергей Столяров, или Сергей Черкасов, или Пётр Алейников? Все знали. А спросите современную молодёжь, известны ли им эти имена? Поэтому так больно слышать рассказы о том, как доживают свой век бывшие знаменитости, - кто в бедности, кто в жалком одиночестве.

Но есть и положительные примеры. Какой вы видите собственную старость?

Хотелось бы видеть её радостной, полезной и здоровой. Какой она будет на самом деле – одному Богу известно.

В. Михайлюк  9 декабря 2009